В комнате слева от коридора визг обезьян неожиданно усилился и превратился в настоящую истерику.

— Чего разорались? — рявкнул Николай, скорее для того, чтобы подбодрить самого себя, чем заставить обезьян замолчать.

Они и не замолчали. На поясе у охранника висела телескопическая дубинка, и он вытащил её из чехла. Минаеву не нравилось, как орали обезьяны, и он решил, что если что, то разгонит их дубинкой. Он толчком раскрыл до конца приотворённую дверь и вошёл в тёмный зал лаборатории. Повёл фонарём слева направо и обратно. Обезьян в комнате было много. Почему-то были открыты все автоматические двери в виварий, хотя, насколько Минаев помнил, они должны были блокироваться в случае каких-то проблем. Уже нехорошо, что-то пошло не так, как следовало. Обезьяны сидели на столах, шкафах, смотрели куда-то вниз и орали как резаные. Внизу, на полу, были ещё обезьяны, некоторые из них явно выглядели тяжелоранеными, хотя при этом на первый взгляд их это не слишком заботило.

— И чего? — спросил Николай сам себя и вдруг почувствовал, как в правую его руку, в которой была зажата дубинка, вцепилось что-то острое. Он посмотрел вниз и увидел буквально повисшую у него на руке обезьяну, вцепившуюся зубами в его плоть. Кровь текла по ладони, стекая прямо на её оскаленные зубы.

— Ах ты, сука!

Удар тяжёлого фонаря проломил обезьяне череп, и её труп свалился на пол. Крик в лаборатории усилился так, что у Николая уши заложило. Он глянул на руку — не слабый укус, кровь изрядно течёт, хотя могло быть и хуже. Всё же это не горилла, маленькая мартышка, и клыки у неё мелкие. А в зале лаборатории вдруг началась суета. Две из сидевших на полу обезьян бросились на своих товарок. Те заорали, заметались по столам и шкафам. Одна из нападавших обезьян сумела вцепиться убегавшей в шерсть и начала яростно кусать свою визжащую и вырывающуюся жертву.

— Да провалитесь вы! — заорал Николай, выскочил за дверь, захлопнув её за собой.

Не хватало ещё, чтобы ещё какая-нибудь из этих рехнувшихся от взрыва обезьян в него вцепилась. И вообще, ему была нужна аптечка из караульного помещения. Следовало продезинфицировать рану и перевязать. А вообще, по-хорошему, попозже надо бы и врачу показаться. Если только тот не пропишет курс уколов от бешенства — этого для полного счастья не хватало.

Дегтярёв Владимир Сергеевич

19 марта, понедельник

Владимир Сергеевич пил чай у себя на кухне, читая материалы по последним наблюдениям, когда зазвонил телефон. Звонил Оверчук. Владимир Сергеевич выслушал безопасника, мрачнея лицом с каждым его следующим словом.

— Чёрт, чёрт, чёрт!

С этими словами Дегтярёв бросился одеваться. Он толком не понял со слов Оверчука, что случилось, но точно знал, что ничего хорошего случиться не могло. Эта жуткая зараза внутри превращала здание института в угрозу всему живому, и любое происшествие могло лишь ухудшить положение. Надо было уже сегодня бить тревогу, когда стало ясно, что новый штамм «Шестёрки» — это воплотившийся в реальность кошмар.

— Володя, куда ты? — остановила его, судорожно впрыгивающего в штанину, жена.

— Алина, кое-что случилось, меня вызвали. Мне надо на работу.

— Когда вернёшься?

— Не знаю. Я позвоню.

Владимир Сергеевич несколько раз набрал телефон поста охраны со своего мобильного телефона, но там никто не отвечал.

— Володя, что случилось?

— Алечка, не знаю. Что-то взорвалось в здании института.

— Это может быть опасным?

— Не думаю.

В кухню зашла Ксения и как-то странно посмотрела на отца. Владимир Сергеевич перехватил её взгляд, спросил:

— Что случилось, милая?

— Ничего, всё нормально.

Ксения подошла к окну, встала у него, гладя на здание МГУ. Дегтярёв же выбежал из квартиры, вызвал лифт и через минуту уже бежал по тёмной улице к подъехавшему чёрному «Гелендвагену» Оверчука. «Безопасник» сам заехал за директором института. А ещё через двадцать минут они подъехали к воротам НИИ. Обычно Оверчук въезжал во двор, равно как и остальные сотрудники, но ворота были с электрическим приводом, а электричества у института не было. Пришлось оставить машину у ворот. Возле них стояли уже несколько милицейских машин с включёнными проблесковыми маячками, было людно. Но на территорию института милиция пока не заходила.

Слева от ворот, в круге света от уличного фонаря, питающегося не от институтской сети, мелькнула какая-то быстрая тень. Дегтярёв остановился и почувствовал, как сердце оборвалось и провалилось куда-то в желудок. Спутать пробежавшее животное с чем-то другим было невозможно. Это была обезьяна из институтского вивария. Дегтярёв бросился в ту сторону, но животного уже и след простыл. А на асфальте остались капельки крови.

— Чёрт… чёрт… чёрт… Только не это!

Дальше Владимир Сергеевич бежал со всей возможной скоростью. Оверчук остался с милицией. Дверь в проходную была открыта, и в ней стоял Ринат Гайбидуллин. Дегтярёв подбежал к нему, спросив ещё на бегу:

— Что случилось?

— Нам бомбу подкинули, кажется. Минаев сказал, что взорвалось между забором и задней стеной, много повреждений.

Ринат выглядел растерянным, пальцы нервно теребили ремень висящего на плече самозарядного дробовика.

— Где сам Минаев?

— Во дворе, — махнул рукой охранник. — Осторожней, там темно, электричество вырубилось. Внутренние телефоны тоже, а городские работают.

— Я понял.

Дегтярёв пробежал через проходную во двор и почти сразу же столкнулся с Николаем Минаевым. Тот уже успел продезинфицировать след от укуса и перевязать ладонь бинтом из аптечки.

— Коля, что случилось? — окликнул его Дегтярёв.

Минаев вкратце, но толково рассказал Дегтярёву всё, что знал, опустив лишь эпизод с нападением обезьяны. Дегтярёву сейчас было не до того, чтобы ещё принимать жалобы начальника смены охраны, а сама рана болела едва-едва.

— А Володько где? — спросил Дегтярёв, вспомнив, что не видел ещё одного охранника.

— Охраняет пролом в заборе.

— Какой пролом? — не понял учёный.

— Забор рухнул, две плиты, к нам теперь вход и выход свободный.

Дегтярёв даже покачнулся, поняв, что периметр вокруг института нарушен окончательно.

— Коля, скажи мне вот что… животные разбежались? — с затаённой надеждой спросил он, надеясь на отрицательный ответ.

— Да, — опустил его на землю Николай. — Мы смотрели со двора, там одно окно выбито вместе с решёткой. Когда мы туда подошли, последняя обезьяна ускакала в пролом. А вы разве не слышите?

Владимир Сергеевич прислушался и вдруг понял, что за звук так беспокоил его всё время, с тех пор, как он вышел из машины, но мозг отказывался его воспринимать. Кричали обезьяны. И все были слышны откуда-то издалека.

— Коля, ты был внизу, в лаборатории?

— Сразу же после взрыва.

— Что было в виварии?

— В виварии открылись все двери. Наверное, когда отрубилось электричество, блокировки сработали неправильно, или ещё что. Крысы и обезьяны разбежались по всему подвалу. Обезьяны дрались как бешеные, затем начали выскакивать в окно. Там весь оконный проём и земля перед ним кровью заляпаны. Совсем рехнулись после взрыва.

— Спасибо, Коля.

Минаев пошёл к проходной, а Владимир Сергеевич извлёк из кармана телефон и набрал номер Крамцова.